Более 18 лет я работала над тем, чтобы приблизить себя и своих учеников к самому высокому уровню по международной системе владения языком CEFR. Система представляет собой шкалу уровней от А1 (начинающий) до С2 (~уровень образованного носителя — возможно, при этом лингвистически подкованного из Оксфорда). Если переходы с каждой из «официальных» ступеней довольно легко отследить, а список компетенций сформулировать в виде красивого «can do» списка, то переход от С1 до С2 довольно абстрактный.

Уровень наивысшего мастерства в языке очень сложно измерить даже с учетом новых технологий и психометрических инструментов. Конечно, все компетенции официально прописаны, но как определить, что человек может сказать и понять «практически всё» или «почти все», делает ли он это «очень спонтанно» или «довольно бегло»? Измерения в психологии и образовании — это всегда некоторая рационализированная неудача. Опытные тренеры и экзаменаторы, конечно, уже по выражению лица говорящего и по манере заикаться быстро отличат С1 от С2, а также догадаются, что «вообще он С1, но сегодня он звучит как В2, потому что вчера отмечал день рождения, а завтра вносит платеж по ипотеке, поэтому спрошу-ка я его ещё раз вот это на всякий случай».

На каком-то этапе работы с очень высокими уровнями я начала задавать себе неприятные вопросы: а как вообще человек достигает уровня С2, именно истинного Proficiency, а не просто натренированного для сдачи CPE или другого популярного академического теста? Чем отличаются носитель и продвинутый иностранец, которых AI идентифицирует как «С2 speakers»? Несколько лет я изучала тестологию, психометрику, разработку тестов, стала членом TEASIG (testing, evaluation, assessment) в ассоциации IATEFL, изучала существующие довольно валидные академические тесты, сравнивала шкалы и то, как баллы соотносятся с компетенциями. В это же время я начала проводить занятия для высоких уровней в рамках проекта Becoming C2, который разрабатывала, в том числе, на основе моих консультаций с носителями языка. Но, несмотря на все разнообразие задач и фокус на поддержание нейродинамики, всё равно курс сводился к 6 основным языковым макро-навыкам (чтение, письмо, устная речь, аудирование, просмотр видео, навык презентации), а также к очень актуальному списку лексико-грамматических структур, который нельзя найти в учебниках.

 Приближал ли мой курс к уровню С2? Однозначно, да, как и любая регулярная языковая деятельность с использованием качественных аутентичных материалов. Сдавали ли они СРЕ и другой популярный тест на 8.5−9? Да, регулярно. Была ли я на 100% довольна результатом? Нет, потому что это был не С2, это было что-то типа С1+++, это были очень сильные кандидаты в С2, но, по сути, они просто лучше многих умели делать разные типы языковых заданий и использовали кратно больше слов. То, что я интуитивно знала как С2, у меня не получалось получить известным мне способом.

Дальнейшее исследование я строила, исходя из того, что уровень С2 — это уровень образованного носителя, который у носителя получается в результате рождения в определенной среде, приобретения определенного образования и опыта, а также наличия у него определенного намерения говорить не просто как-то, а определенным образом. Носители языка, которым достаточно говорить просто «как получается», обычно имеют уровень В2. Передо мной стояла задача создать что-то сопоставимое для не носителя языка, который не живет в англоязычной среде.

Основной тезис про языковое мастерство, к которому я пришла: человек не может иметь уровень языка С2, если он сам по себе не является «С2», т. е. не обладает соответствующими знаниями и компетенциями, и особенно опытом. Поэтому чисто технически мы можем подготовить подростка к языковому тесту, на котором он покажет очень высокий уровень макро-навыков и большой запас лексики из учебника по квантовой физике, и даже, вероятно, он сдаст языковой тест на высший балл, но пока у этого человека не будет соответствующего жизненного опыта и целого набора навыков, не только языковых, мы не можем говорить о «true language proficiency» в этом случае. Чтобы быть С1 в языке, недостаточно прокачать reading и listening и выучить сколько-то слов и грамматики, нужно самому быть advanced. То же верно и в случае с С2 — нужно самому в разных сферах жизни быть proficient. В родном языке далеко не все люди имеют такой уровень. Осознание этого привело меня к тому, что я перестала преподавать «язык» и ушла учиться.

Понимание того, что наш уровень языка не может быть выше нашего уровня развития в принципе, привело меня к тому, что я перестала преподавать язык ради языка и сменила фокус в сторону CLIL и Young Learners. Если С2 — уровень образованного лингвистически подкованного носителя, к которому этот носитель пришел путем взросления в языковой среде, получения образования и опыта в этой среде и путем намеренной работы над тем, как он звучит, то подобный путь можно организовать и для не носителей, которые идут к языковому мастерству и профессиональной конкурентоспособности в любой языковой ситуации. In a nutshell, путь к C2 начинается с рождения и быта, и продолжается всю жизнь до вашего PhD.

Подход CLIL мне был близок уже примерно с 2011 года, когда я преподавала язык для специальных целей в МГУ, но это был, скорее, ESP, c фокусом, все же, на несколько околоязыковых навыков и на знание отраслевой терминологии. Так же давно я задавалась вопросом, как обучить поколение, которое выдержит конкуренцию в современном VUCA/BANI мире. Насколько этот мир BANI (brittle, anxious, non-linear, incomprehensible) с точки зрения образования, я особенно ощущаю сейчас, когда не успеваю закончить одно относительно короткое обучение — оно становится неактуальным в некоторой географии.

Как не носитель языка, рожденный и живущий вне англоязычной среды, может быть конкурентоспособным в любой языковой ситуации? Занимаясь поиском методов измерения высоких уровней и приближения людей к языковому мастерству, я в итоге пришла к сопоставлению систем международного образования, особенно детского. И тут случилась магия, к которой я неосознанно шла и пришла, в результате чего я перестала фокусироваться на обучении конкурентоспособного поколения в пользу небезразличного любопытного создающего и созидающего поколения — про это есть ещё много прилагательных, но тогда придётся начать ставить запятые. Спиральная динамика, новый уровень и возвращение к тому, что английский — не про английский.